========== Глава -1.1- ==========

***

Тишину на кухне нарушало лишь тихое урчание холодильника и монотонное тиканье старых настенных часов. Они постоянно отставали, показывали неправильное время, но выкинуть было жалко.

Обычно на старой кухне за ужином велся оживленный разговор: иногда на повышенных тонах во время спора; иногда полушепотом, когда обсуждалась очередная сплетня, периодически прерываясь хихиканьем в особо пикантные моменты. Но не сегодня. Недавний диалог погас, так и не начавшись. Моя подруга снова выдавила из себя пару слов, чтобы хоть как-то нарушить молчание:

— Передай соль.

— Ирка, возьми сама, она же к тебе ближе, — буркнула я, злясь сама на себя.

Снова неловкое молчание.

— Как долго ты планируешь быть такой угрюмой? Сама же сказала, не обращать на тебя внимания, но смотреть уже тошно. Это всего лишь один год. Или чуточку больше, — промямлила подруга.

В ответ тишина.

Не трогай меня. Дай мне спокойно упиваться своим горем, смаковать его горький привкус. Я пытаюсь держаться, как могу.

Мне не хотелось говорить с ней по нескольким причинам. Во-первых, я была не права и понимала это, но никак не могла смириться. Поэтому было так паршиво. Во-вторых, я настоящее ничтожество. Полный набор фобий, коими я обладала, мешали жить не только мне, но и моей лучшей подруге. Каждый раз, осознавая это, я чувствовала себя еще хуже, но ничего не могла с собой сделать. Единственная подруга была последней спасительной соломинкой, связующим звеном с внешним миром, который постоянно приводил меня в состояние ужаса. И теперь эта соломинка уплывала в далекую страну, а мне снова нужно быть взрослой и самостоятельной, что по умолчанию не возможно.

Взъерошив и так не особо аккуратную прическу, я отвернулась к окну с миной побитого щенка. Пейзаж, что во дворе, что внутри, в квартире, особо не радовал. На улице промозглая осень: листья давно облетели, оставив после себя голые и ободранные деревья; газоны серые и мрачные, изредка проглядываются клочки пожухлой травы и пучки облезлых кустов. Пьяный дворник в грязном ватнике и оранжевой жилетке уже почти час метет раздолбанный тротуар на одном месте. Может, уснул? Задумался?

Люди жмутся друг к другу, сражаются с ветром, что вырывает зонтики из рук, кутаются в плащи и куртки. А в квартире закопченные обои, оставшиеся от прошлых хозяев, со следами подпалов и прокуренные до самого первого слоя — до сих пор воняют. Унылый довоенный интерьер — сплошная тоска. На кухне приличные лишь стулья, которые оставили наши соседи сверху, перед тем как свалить заграницу. Видимо, стулья забыли впопыхах, они так и остались стоять на лестничной площадке, и мы с Иркой успели их присвоить, пока бесхозные вещи не заметили глазастые бабки снизу. С тех пор квартира над нами периодически пустует, а иногда пугает новыми подозрительными жильцами.

Вздохнув, я уперлась рукой о стол, отчего последний, отчаянно скрипнув, в очередной раз покосился. Подруга привычным движением подтолкнула его с другой стороны, и он временно выровнялся.

Я остро чувствовала свою вину перед Ирой. Она одна тянула нас двоих. Бралась за любую работу, не гнушалась грязной и тяжелой, не отказывалась трудиться в ночные часы. С трудоустройством часто не ладилось, наверное, из-за ее лишнего веса, который почему-то всем мешал, хотя на работоспособность совсем не влиял. Я помогала как могла: готовила, убирала, писала ей курсовые в университет, где она училась на заочном, за копейки переписывала конспекты для других студентов, делала переводы текстов на английский и наоборот, а также другие мелочи.

Со стороны может показаться, что я трудилась не меньше остальных, но на самом деле толку от меня было совсем немного. Постоянно приходилось тратиться на очень дорогие лекарства, которые хоть немного гасили панические атаки. Лекарства быстро заканчивались и совсем не лечили. Лишь немного облегчали жизнь, на время прятали симптомы, но, учитывая их цену, могли бы быть более эффективными. Поэтому я считала таблетки такими же бесполезными, как и свое существование: деньги и время потрачены, а пользы — ноль.

В общем, выживали мы в этом мире с трудом лишь благодаря неуемному оптимизму Ирки, ее несгибаемости и непробиваемости, но я знала — ее оптимизм тоже не вечен. Все чаще она возвращалась с работы злая, срывалась на крик, жалуясь на очередного злобного начальника-козла, необоснованно урезанную зарплату, или, подавив злые слезы, рассказывала о насмешках одногруппников во время очередной сессии.

И внезапно ей выпала замечательная возможность. За отличные результаты в учебе и по протежированию одного из преподавателей она получила шанс поучаствовать в программе обмена студентами. Поездка в Америку… на целый год.

Недавно она пришла домой взволнованная, раскрасневшаяся, с лихорадочным блеском в глазах. Переминаясь с ноги на ногу, прямо у порога начала мне рассказывать о поездке, новых перспективах, сложностях. Смотрела на меня такая счастливая, сияющая. Мне ли не знать, как опостылела ей эта жизнь в трущобах, адский труд, жалкие крохи денег, добываемые с таким трудом, лишние килограммы. А что я? Радовалась новостям как безумная, я ведь не враг близкому человеку и тоже от всей души желаю ей лучшей жизни. Радовалась до тех пор, пока не поняла, почему подруга вдруг начала прятать глаза, а улыбка погасла. Дошло, что, если она уедет, мне придется остаться одной. На протяжении длинного, бесконечно долгого нескончаемого года, наполненного неизвестностью, страхом и болью.

Осознав все это и зная о своем непостоянном характере, о всех своих слабостях, о том, что могу все испортить в любой момент, я тут же дала себе клятву, что Ира поедет на учебу. Не смотря ни на что, ни на какие обстоятельства, даже если мне очень захочется заставить ее остаться. Даже если я захочу тащиться за ней ползком, волочась за ее ногами и на коленях умолять, чтобы она не оставляла меня одну. Даже если я умру.

Увы, надолго моей клятвы не хватило. Как ни старалась, но не смогла сдержаться, не смогла скрыть своего страха, задавить свое горе. Стоило подруге скрыться за дверью квартиры, я начинала выть, упиваясь болью, ведь из-за своей «болезни» я не могла спокойно выйти на улицу, сходить в магазин, пойти на работу; не могла ни с кем общаться, при этом сходя с ума от одиночества. Ведь я не всегда такой была. Это теперь любой незнакомый человек вызывал у меня безумную панику, что периодически мои неосторожные вылазки заканчивались вызовом скорой помощи. Иногда, очень редко, случались просветления, и я с подругой выходила погулять в парк, или мы совершали поход в небольшой супермаркет по соседству, но обычно радость длилась не долго, и через несколько часов мне снова мерещились подозрительные личности, а на плечи словно ложилась бетонная плита.

Казалось, что все смотрят на меня, все хотят причинить мне вред и вообще, вокруг меня маньяки, убийцы и прочие криминальные элементы. Я безумно боялась любого косого взгляда, громкого оклика, неожиданного прикосновения. Я была уверена — весь мир сговорился против меня.

Неосторожное движение, и сердце начинало трепыхаться как крылья колибри, паранойя усиливалась, подкидывая новые образы, додумывая несуществующее. Я начинала задыхаться, не могла ориентироваться в пространстве, кидаясь на стены, или, в лучшем случае, падала в обморок. Тогда спасительное беспамятство временно выручало меня от этого кошмара. Каждый раз симптомы были разные, невозможно было предугадать, что именно выкинет мое подсознание. Однажды, оставшись ненадолго в парке одна, пока подруга отошла, я столкнулась с группой старшеклассников. Точнее эти ребята натолкнулись на меня.

Они неожиданно появились рядом, громко смеясь, толкаясь и веселясь. Сейчас я уверена, они просто хотели подшутить над одиноко сидящей девушкой, но это закончилось совсем плохо — после непродолжительной, но очень мощной панической атаки я впала в кататонический ступор. В итоге пробыла три недели в больнице как овощ и подозреваю, никто уже и не надеялся, что оклемаюсь. Уверена, подруга прокручивала в голове именно этот случай, когда рассказывала мне о поездке. Но с того времени много воды утекло, случилось это два года назад и больше не повторялась. Очень надеюсь, что подобное больше не повторится ни при каких обстоятельствах.